Три поездки Сергея Прокофьева в Никополь

(избранное)

Сергея Прокофьева смело можно назвать

солнцем русской музыки двадцатого века

Кабалевский Д.Б.

 

Встреча

Летние встречи в 1905-1907 гг. еще более укрепили их дружбу и взаимные симпатии. Они могли часами музицировать, играть в шахматы, проводить турниры, обсуждать музыкальные произведения.

 

 

Сонцовка, Екатеринославской губернии (теперь Донецкая область).

Церковь, в которой крестили Сережу Прокофьева

Сергей Прокофьев уже посвятил В.М. Моролеву свой «Моролевский марш» («Марш» - шестая песенка V серии для фортепиано), пишет и посвящает ему Первую Моролевскую сонату для фортепиано. Этой дружбе не препятствовало расстояние, возраст и положение. С.С. Прокофьев много об этом рассказывает в своей книге «Автобиография».

 

 

Местечко Никополь

 

В июне 1907 г. В.М. Моролев был переведен на работу в Никополь. С.С. Прокофьев писал: «...В начале лета я видел Моролева редко: он получил повышение по службе и переводился из села Гришина в городок Никополь на берегу Днепра. К 1 июля он уехал, к большому моему огорчению... На прощание уговорились, что, во-первых, мы будем играть четыре партии в шахматы по переписке, во-вторых, я вскоре приеду навестить его в Никополь». (Прокофьев С. Автобиография. - М. : Сов. композитор. - 1973. - С. 395-396). Никополь оставался местечком до самой Октябрьской революции. Состоял он из трех частей: сам город - «осередок» и предместья: Довгалевка и Лапинка.

  

В 1908 г. число жителей составляло 23 тыс. человек, он входил в состав Екатеринославского уезда. Значительный процент населения наряду с украинцами и русскими составляли евреи. В городе проживали мещане, купцы, крестьяне, рабочие и вольные матросы, которые подчинялись Никопольскому городскому управлению, волостному управлению и цеху вольных матросов (с 1834 по 1919 г.).

 

В городе крупными предприятиями были механический и чугунолитейный заводы братьев Франца и Иогана Каршевских (с 1883 г.), подданных Германии, которые выпускали бороны, сеялки, плуги и другие сельхозорудия. Работали крупные паровые мельницы Зименца, Шоры, 29 кустарных предприятий и 154 ремесленных мастерских. 

 

 

 Завод сельхозмашин братьев Каршевских. Начало ХХ ст.

 

В 1904 г. через Никополь была проложена железнодорожная ветка Екатерининской дороги - Кривой Рог - Никополь - Александровск, и в местечке вырос железнодорожный район с депо, вокзалом и железнодорожными службами. А ранее, с 1856 г. началось регулярное пароходное сообщение. Никополь стал важным транспортным и торговым пунктом. Условия работы были крайне тяжелыми.

 

 

Вид Никополя. Хлебная пристань. 1914 г.

 

 «Рабочий день начинается; в 6 часов утра и кончается в 7 часов вечера» - было записано в «Правилах внутреннего распорядка» завода братьев Ф. и И. Каршевских в Никополе. За каждый прогулянный день штраф до 1 рубля, за курение табака, где недозволено - 1 рубль, за непослушание хозяину или мастеру - 50 коп. За повышение или снятие бляхи (номера) товарища с обеих сторон до 40 коп. и т.д. Женщинам платили значительно меньше, эксплуатировался широко и детский труд.

Напомним, что сын А.И. Борзенко, Сергей Александрович, стал Героем Советского Союза, писателем и журналистом. И в своем романе «Золотой шлях» описал некоторые события, которые происходили в Никополе, а ряд никопольчан стали прообразами героев его романа.

Были здесь и крупные помещичьи экономии князя Романова, Нечаева, Брунетто де Уссо, а также крепкие хуторские хозяйства. Крестьяне за 40-60 верст перевозили зерно на Никопольские грузовые пристани, где перекупщики покупали его и на баржах и берлинах отправляли в Херсон, Николаев и за границу.

Дом ветврача при ветлечебнице, строительство которого закончилось в 1913 г. Фото 1913 г.

 

До 10-12 млн. пудов хлеба вывозилось из Никополя, 80 тысяч пудов зерна ежесуточно перерабатывали мельницы, 5 млн. пудов хранилось в складах и зернохранилищах.

Прибыв в Никополь, Василий Митрофанович Маролев и его супруга Мария Ксенофонтовна с маленькой дочерью Наташей поселились в доме Успенских на Нагорной улице, ныне ул. Загребельного, 7 (там до 1985 г. был расположен детский сад № 5 «Гнездышко»). Отсюда до строящейся ветеринарной лечебницы было 10 минут ходьбы, а пока земство арендовало дом для врача и некоторые помещения для ветлечебницы у Успенского.

 

 

Дом Ивана Андреевича Успенского

 

Иван Андреевич Успенский (1865-1907) по окончании в 1885 г. курса обучения в Тверской духовной семинарии работал псаломщиком, и священником в Ржевском уезде в с. Холмеца, где стал законоучителем и заведующим школой. А потом был переведен в г. Ржев, где стал учителем русского языка, арифметики в доме призрения бедных детей (дом для сирот). В 1899 году переехал в Екатеринослав и был определен духовником Екатеринославской духовной семинарии и законоучителем образцовой школы той же семинарии. В семинарии был организован музыкально-драматический кружок.

Как раз в этом даме и проживал в 1909 и 1910 гг. будущий композитор С.С. Прокофьев, а спал он обычно в мезонине. Дом Успенского в 1985 г. был снесен, несмотря на мои протесты. На его месте выстроен стандартный многоэтажный жилой дом.

 

 

Начало переписки

 

Общительный и жизнерадостный двадцатисемилетний В.М.Моролёв и его жена Мария Ксенофонтовна быстро обжились в Никополе и сблизились с передовой никопольской интеллигенцией. Переехав в Никополь и устроившись на работу, В.М. Моролев написал письмо своему юному другу Сергею Прокофьеву в Сонцовку, который ответил незамедлительно. Вот как пишет об этом сам С. Прокофьев: «Около того же времени пришло письмо от Моролева из его новой резиденции в Никополе. Перебравшись из пыльного села Гришина в городок на берегу Днепра, он был в полном восторге. Но шахматных ходов не прислал под предлогом, что нет под рукой шахмат.

«Если продолжаете интересоваться фортепианными концертами, то купите; Рахманинова №2, очень красив» (из черновика письма С.С. Прокофьева В.М. Моролёву 22 ноября 1907г., П.Б.).

«Свои симпатии к Рахманинову и Бетховену я как раз расписывал и письмах к Моролёву, советуя купить концерты и ознакомиться с ними».

Серьезные рассуждения о музыке в этих письмах часто сопровождались детскими забавами: одно из писем написано на круглом листке и строчки идут спирально, как по грамофонному диску, а когда адресат дочитывал его до середины, ему предлагалось: «Полезайте в дырку» (таковая действительно имеется посреди листа) и на обратной стороне приходится читать по развертывающейся спирали от центра к краю. Эта шутка вызвала в ответном письме Моролева ряд возмущенных замечаний: из более серьезных вещей я сообщаю Моролеву, что занят в консерватории заучиванием гамм, двойными терциями». 

 

 

1908 год

 

В первом десятилетии нового XX века Никополь одевался в кирпич. Шло строительство новых домов, а старые хаты-мазанки обкладывались кирпичом, который производился на заводах Королькова и Трусова. На Екатеринославской, Купеческой, Преображенской улицах появились красивые дома, в их числе - двухэтажные, в первую очередь у купцов Тимофеевых, Гусевых, Варшавских.

 

Никополь. Дом купца Гусева. Начало ХХ ст.

 

Торговцы и перекупщики зерна старались не отставать от богачей. На главных улицах открывались всевозможные лавки и питейные заведения, гостиницы Белкова, Тхорова, Малкова. Разрастался завод братьев Каршевских, паровые мельницы Зименца, Шоры, другие предприятия. Росли кустарные мастерские.

Учителя, врачи, служащие банков и приказчики, еврейские торговцы группировались в разные дружеские компании и увеселительные кружки как по богатству, так и по интересам, по религии.

Под влиянием революционных идей передовая интеллигенция Никополя добилась открытия в местечке 17 декабря 1906 г. общественной библиотеки, созданной за счет пожертвований книг членами Совета библиотеки, частными лицами, издательствами, редакциями и библиотеками России. Если перед открытием библиотеки все ее книжное богатство составляло несколько десятков томов и 150 брошюр, то на конец 1907 г. оно достигло уже более 3 000 томов, а на конец 1908-го в обращении находилось 4 699 томов, в том числе 1 034 периодических изданий.

6, 7 и 8 мая 1908 г. С. Прокофьев сдавал экзамен по фуге и получил «4+». После этого он с матерью и тетей Тоней выехали на месяц отдыхать к Черному морю.

 

Актив Никопольской библиотеки. 1910 г.

 

 

Л.Н. Толстой - почетный член никопольской библиотеки

 

1908-1910 гг. - период расцвета никопольской общественной библиотеки. В годы столыпинской реакции, когда великий русский писатель Л.Н. Толстой был отлучен от церкви и ему пели во всех церквах анафему, члены совета никопольской библиотеки на общем собрании 2 марта 1908 г. приняли постановление и записали в протоколе: «28 августа сего 1908 года исполняется восьмидесятилетие со дня рождения Льва Николаевича Толстого. Считая неоспоримым огромное не только национальное, но и мировое значение этого великого художника слова и мыслителя, нижеподписавшиеся предлагают на основании примечания III к § 7 Устава Никопольской общественной библиотеки избрать Льва Николаевича Толстого почетным членом Никопольской общественной библиотеки и уполномочить Дирекцию библиотеки послать ко дню его юбилея приветствие».

 

Л.Н. Толстой  - почетный член Никопольской библиотеки

 

В 20-х числах июня 1908 г. Сергей Прокофьев впервые самостоятельно вернулся в Сонцовку из Сухуми. По дороге он узнал о кончине своего учителя Римского-Корсакова.

 

«Музыку Римского-Корсакова я очень любил, особенно «Китеж», «Садко», «•Снегурочку», концерт для фортепиано, «Испанское каприччио», «Шехерезаду», «Сказку» - запишет он потом в «Автобиографии».

 

 

Симфония

В Сонцовке было достаточно времени, так как уже не требовалось «общеобразовательных зубрежек» и Сергей сочиняет музыку, принимается за симфонию. Он создал трехчастную симфонию (она не сохранилась - П.Б.). Были написаны также фортепианные пьесы «Отчаяние», «Наваждение».

Потом он показывал ее композитору, профессору и директору Петербургской консерватории А.К. Глазунову (1865-1936) и попросил письменного разрешения на исполнение своих фортепианных пьес на очередном концерте «Вечеров современной музыки».

 

 

Первое выступление

 

И вот 18 (31) декабря 1908 г. в концертном зале Реформатского училища состоялось первое выступление Сергея Прокофьева с исполнением собственных произведений. Он исполнил во втором отделении фортепианные пьески: «Сказка», «Снежок», «Воспоминания», «Порыв», «Мольба», «Отчаяние», «Наваждение».

Упаковав выбранный С.С. Прокофьевым рояль фирмы «Ратке», Моролевы уехали из Петербурга в Никополь. 

 

 

1909 год. Ничья с чемпионом Э. Ласкером

Отпраздновались шумные рождественские консерваторские вечера, где был ежегодный бал выпускного общеобразовательного класса. В это время Сергей Прокофьев сблизился и подружился с соученицами по консерватории Верой Алперс, Катей Борщ, Леонидой Глаголевой, Идой Нодельман, сестрами Елизаветой и Софьей Эше. Дружеские отношения с Верой Алперс остались на всю жизнь. Оба они симпатизировали друг другу. Вера Алперс вела дневник и записывала там свои встречи с Сергеем Прокофьевым.

Вскоре, 23 февраля 1909 г., с помощью Глазунова была исполнена симфония Прокофьева на закрытой репетиции Придворным оркестром, где дирижировал скрипач Г.И. Варлих. В проверке оркестровых партий Симфонии е-moll ему помогал Н.Я. Мясковский.

Сергей Прокофьев имел успехи не только в музыке, но и в шахматах. Он стал посещать Шахматное собрание и принимал участие в устройстве в Петербурге большого международного шахматного турнира с участием второго чемпиона мира 1894-1921 гг. немецкого; шахматиста Эммануила Ласкера (1864-1941).

После окончания турнира состоялся сеанс одновременной игры Э. Ласкера против двадцати пяти противников. Эта игра Сергея с чемпионом закончилась вничью. Все стали поздравлять Прокофьева.

3 марта 1909 г. С.С. Прокофьев пишет В.М. Моролеву в Никополь: «Милосдарь. Ты сидишь в Никополе и ничего не понимаешь. Хвастаешься своим коммерции директором, да контрабасом парижским, я тебе окажу вот что! В воскресенье я играл, с Его Величеством доктором Ласкером и после пятичасовой борьбы сделал с ним ничью, о чем свидетельствуют газеты и надпись Ласкера на фотографии. Ты это понял? Дальше, 23 февраля большим Придворным оркестром в 70 человек исполнили мою симфонию, написанную летом. Исполнение было закрытое, присутствовали только близкие да начальство. Оказалось очень хорошо. Теперь хочу, чтобы исполнили публично. Ну а теперь вот мои шахматные ходы. Смотри и чувствуй, что с тобой играет величина, определившаяся, ровня приблизительно по силе Ласкера. I   20 Кс5 b 6 II 18 Кc6; 19 d 5. С твоим Петром Георгиевичем мы уже давно обменялись письмами (надо: Георгием Петровичем Каченовским. - П.Б). Кстати, не мешало бы ему начать собирать свои 10 рублей, необходимые для игры со мной. Да, вот что: собирался я к тебе летом два раза приехать, а ты зовешь меня всего лишь раз - черт знает что! Твой Прокофьев.» 

 

Кружок Моролевых

 

В.М. Моролев сблизился с директором Никопольского коммерческого училища Георгием Петровичем Каченовским, и его женой Ольгой Григорьевной. Дворы, где жили Каченовские и Моролевы, сходились, и они были добрыми соседями.

Чуть ниже проживал санитарный врач Александр Иванович Пыжов, родной брат знаменитой артистки Ольги Ивановны Пыжовой. В своей книге «Призвание», изданной в 1974 г., она пишет о брате: «Летом из Москвы на каникулы приезжал брат, студент-медик. Шура, как я теперь думаю, был своего рода классическою фигурою того времени.

Студентом он увлекался политикой, любил художественный театр, а когда у него не было денег, зарабатывал, заклеивал калоши.

Он стал земским врачом, ездил по эпидемиям, до революции; жил под надзором полиции, всю жизнь проходил в брезентовом плаще. В те годы, когда Шура был студентом, художественный театр набирал статистов из учащейся молодежи, и брат был не только зрителем, он участвовал! во многих спектаклях. О художественном театре знал все».

Рядом, с домом Каченовских и Моролевых находилось коммерческое училище и школа Бабушкина, где с самого ее начала работал заведующим один из передовых учителей того времени Тихон, Васильевич Титенко, крупный, красивый мужчина, напоминающий Куприна, и его жена Анна Федоровна. О его дружбе с В.М. Моролевым в Никополе говорили: «Если болели дети Моролева, то болели и дети Тихона Васильевича, и Василий Митрофанович делал им соответствующие прививки и давал лекарства».

Мария Ксенофонтовна Моролева вспоминает: «...подобрался у нас кружок очень интересных людей. В первую очередь Г.П. Каченовский, директор Коммерческого училища, бывший директор Воронежского реального училища, очень умный человек, математик.

В Воронеже он имел смелость во время еврейского погрома открыть перед бегущими в ужасе евреями, их женами и детьми двери как своей квартиры, так и реального училища и закрыть их перед хулиганами и полицией.

Ученики реального училища обожали своего директора и, конечно, со своей стороны приложили усилия не допустить громил, но и директору за это впоследствии пришлось оставить Воронеж без права занимать какую-либо должность в ведомстве Министерства народного просвещения.

Коммерческое же училище в Никополе было в ведомстве Министерства торговли и промышленности.

Н.П. Каченовский (кстати сказать, это родной дядя по матери нашего артиста Игоря Владимировича Ильинского, который ребенком бывал у Каченовского в Никополе) был великолепным шахматистом, в быту - необыкновенно милый и добродушный человек. Жена его Ольга Григорьевна - страстная любительница музыки, обладала очень хорошим сопрано и необыкновенной музыкальностью.

И у нас, и у Каченовских всегда вечерами собирались по провинциальному «на огонек» все любители музыки, какие были в городе. Пелись романсы Чайковского, Рахманинова, играли Листа и Скрябина, трио Мендельсона, Аренского. Постоянным участником вечеров была также семья Пыжовых: он - врач, недурно пел, а жена его неплохо играла на рояле. Все это создавало повышенный интерес к кружку, делало его местом, где охотно собиралась вся никопольская интеллигенция.

Впрочем, сходились не только, чтобы послушать музыку. Когда в Никополь приезжал с чтением лекций шлиссельбуржец Н.Морозов, в то время только что выпущенный из царского застенка, он не миновал нашего кружка, был у нас и за чайным столом, рассказывал о пережитом, и все слушали его как зачарованные».

«Пел у нас, - вспоминает дочь В.М. Моролева Наталья Васильевна, - например, известный тогда бас Столяров, играл скрипач Юлий Эйдлин - ученик Л. Ауэра, позже ставший профессором Ленинградской консерватории. Вообще, несмотря на весьма скромные размеры нашего городка, интеллигенция в нем старалась не скучать, проявляла живой интерес к культурному общению и музыкальным вечерам, в которых участвовали иногда приезжие профессионалы, а чаще местные любители, бывали нередко. Писались афиши, рассылались красиво написанные от руки приглашения. Иногда подобные вечера заканчивались чашкой чая, к которому подавалось печенье, изготовленное дамами - любительницами музыки».

С большим успехом проходили в Никополе гастроли украинского драматурга и актера М.П. Кропивницкого в 1895 г. И всегда с нетерпением ждали появления в Никополе труппы известного провинциального актера и куплетиста Андрея Варламовича Дубровина.

Летом в Никополь съезжалось много учащейся молодежи, которая училась в Херсоне, Александровске, Одессе, Екатеринославе, Киеве, Петербурге. Много было приехавших только отдохнуть, покупаться в Днепре и позагорать на его золотистых пляжах.

В Никополе в это время работали художники Михаил Петрович Таран и Дмитрий Карпович Педенко, окончившие Петербургскую императорскую Академию художеств. А Андрей Иванович Таран, член Никопольской библиотеки, учился там с 1906 по 1909 гг.

Скрипач Юлий Ильич Эйдлин так полюбил Никополь, что здесь и женился на дочери доктора Коппа - Полине Владимировне.

Писатель Иван Бунин, вспоминая свое пребывание в Никополе, написал один из лучших своих рассказов -  «Лирник Родион».

 

 

Приезд в Никополь шлиссельбуржца Морозова

 

Народоволец Николай Александрович Морозов был приговорен в 1882 г. к пожизненному заключению и помещен сначала в самый страшный Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где было темно и сыро, не было ни света, ни вентиляции. Трехлетнее пребывание в нем подорвало здоровье Н.А. Морозова, он болел цингой, харкал кровью. В 1884 г. его перевезли вместе с другими узниками на барже в Шлиссельбург, скую крепость, где двадцать лет Морозов провел в одиночной камере. В первые же три года десять заключенных умерли, один повесился, двое добились расстрела. В тюрьме Н.А. Морозов не только выжил, но сумел сохранить хорошее настроение, был добр, мягок, чуток к товарищам, занимался самообразованием.

 

Под влиянием революционных событий первой русской революции 28 октября 1905 г. Н.А. Морозов был освобожден из Шлиссельбургской крепости. Ему удалось вывезти 26 томов своих рукописей. Морозов стал преподавателем, а потом профессором химии в Высшей вольной школе.

Н.А. Морозов ведет боевую публицистическую работу. Он ездит по России и читает популярные лекции по воздухоплаванию, авиации, химии. Популярность лекций была огромна.

Дирекция Никопольской общественной библиотеки пригласила его для чтения лекций в Никополе.

Н.А. Морозов тепло и с энтузиазмом был встречен в Никополе. 9 апреля 1909 г. после выступления с лекциями он вместе с молодыми учителями, активными членами Никопольской библиотеки Д.И. Стеценко, А.Л. Соколовским и Л.М. Литинским, сфотографировался в фотографии Аптовича, потом обедали у доктора В.П. Коппа, который выстроил незадолго до этого красивый кирпичный дом на Преображенской улице, почти в центре Никополя.

 

Народоволец Н.А. Морозов. 1909 г.

 

Позже Н.А. Морозова пригласили к Моролевым, где он за чашкой чая рассказывал о народниках, о своей встрече с Карлом Марксом, в Лондоне, об ужасных казематах Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей. «И все слушали его, как зачарованные», - вспоминает М.К. Моролева.

Царское правительство было недовольно независимостью и популярностью Н.А. Морозова. Через год после посещения Никополя за выпущенный сборник стихотворений «Звездные песни» Н.А. Морозов снова был подвергнут преследованию, а Никопольская библиотека была закрыта. Было изъято 556 книг К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина, М. Горького, А. Серафимовича и др.

 

 

Композитор, свободный художник

 

На Пасху 1909 г. Сергей Прокофьев с матерью поехали в Сонцовку, где он закончил сцену из «Пира во время чумы» для предъявления на экзамене. В апреле были сданы экзамены по форме у И.В. Витоля (1863-1948), по фортепиано у А.А. Винклера (1865-1935), сданы экзамены по истории, музыке и эстетике.

Весной 1909 г. Прокофьев окончил Петербургскую консерваторию по классу композиции и получил звание «свободный художник», но он остался в ее стенах еще на пять лет обучаться дирижерскому искусству в классе композитора и дирижера Николая Николаевича Черепнина (1873-1945) и совершенствоваться как пианист в классе Анны Николаевны Есиповой, которая, по его мнению, была лучшим педагогом «если не в Европе, так в России» как писал он в Никополь.

А.Н. Есипова - прославленная русская пианистка, с успехом гастролировала в Европе, США.

Через соученицу Веру Алперс Сергей Прокофьев весной 1909 г. познакомился с Максом Шмидтгофом. «Юноша заинтересовал меня своей внешностью: у него был огромный четырехугольный лоб, довольно красивое, хотя и несколько плоскодонное лицо и совершенно независимые манеры».

Максимилиан Анатольевич Шмидтгоф (1892-1913), ученик Петербургской консерватории, пианист, стал большим другом С.С. Прокофьева, с которым он любил философствовать и путешествовать. «Шероховато, но довольно весело, как бывает в семнадцать лет, протекали наши прогулки по улицам: и набережным Петербурга в течение весны 1909 года», - писал С.С. Прокофьев.

«Сережа скоро уезжает и мы, кажется, так и не помиримся. И во всем виновата я», - отметила в своем дневнике Вера Алперс 15 (28) мая 1909 г. А 20 мая (2 июня), 1909 г. она записала: «Сережа уже выехал на вокзал и через какие-нибудь полчаса понесется к деревне, к ароматам весны и пению соловьев! Счастливый... Поезд стучит, в открытое окно обдает лицо свежим вечерним воздухом, а он, может быть, вспоминает далекую консерваторию, а еще вернее, играет в шахматы с кем-нибудь из спутников. Сегодня он насмешил меня своим костюмом. Серый костюм, красный галстук и желтые ботинки, что к нему, впрочем, идет».

Приехав в Сонцовку, Сергей Прокофьев упорно работает над сочинением симфониетты, которую предлагал ему исполнить в Воронеже Антоний Исаакович Канкарович (1885-1956), соученик С. Прокофьева, кончивший консерваторию по дирижерскому классу, проходивший практику - ангажемент на летние концерты.

Симфониетта была почти написана и он ее посылает Н. Мясковскому, просит просмотреть ее, чтобы потом отправить в Воронеж, куда Сергей Прокофьев с отцом хотели приехать в день ее исполнения. Но 9 (22) июля 1909 г. А.И. Канкарович сообщил С. Прокофьеву, что он уезжает из Воронежа, и надежды на исполнение симфониетты полетели «верхним концом вниз».

Была в то лето и оживленная юношеская переписка с Верой Алперс.

 

 

На Днепр

 

Частые поездки в Сонцовку, Москву, Петербург, Кавказ выработали у Сергея Прокофьева страсть к путешествиям. 1 (14) июня І909 г. из Сонцовки он пишет В. Алперс: «Многоуважаемая! Вера Владимировна! Прожил я здесь неделю и уже хочу покинуть свой медвежий угол. Поеду на недельку на Днепр к моему большому другу, музыканту и шахматисту. Здесь у нас страшная глушь. До сих пор абсолютно никого знакомых не видал, да почти некого видеть, даже попа деревенского не видал.

Целый день вожусь с роялем, сочинением и шахматами. Я играю очень много и без всякого толку: сначала упражняюсь с полчаса, а затем валю самую разнообразную музыку, начиная с Золотого Петуха и кончая сонатами Скрябина, Глазунова, Исламеем Божественной поэмой, которую разыгрываю solo по четырехручному переложению.

У симфониетты написал партитуру одной из пяти частей и уже услал ее Мясковскому - пусть полюбуется и разругает.

Что касается шахмат, то за эту неделю отправил 17 шахматных писем, а получил 12, так что в нашем тихом почтовом отделении царит оживление.

Когда к вечеру голова разболится от шахмат, а пальцы от Скрябина, любуюсь нашими майскими ночами, которые действительно очаровательны, с ярким белым месяцем и темным садом, и только злят меня орущие во всю соловьи, которым вторит из соседнего ручья целый хор лягушек...

Пишите и не сердитесь, что я Вам не сразу написал. У Вас сердце удивительно доброе, а поэтому-то Вы сердиться не должны.

Искренне уважающий Вас Прокофьев. Как адрес Максика?».

Из этого письма мы узнаем: о намерении Сергея Прокофьева приехать в Никополь к В.М. Моролеву, где его уже ждали.

А в письме к Вере Алперс 14 июня 1909 г. С. Прокофьев пишет: «Многоуважаемая Верочка!.. А тут вот еще шишка свалившаяся на меня: пришлось мне высидеть целую неделю одиночного заключения, т.е. не буквально одиночного, но почти буквально! Дело в том, что Моролев, к которому я собирался на Днепр, прислал телеграмму, что вызван на какой-то съезд, папу дела потребовали в Харьков, мама в Петербурге - и остался я один-одинешенек в этой трущобе, где, кроме прислуги да собак, никого нет...

Прошел месяц... Сергей по-прежнему работал над своим сочинением: окончив консерваторию «свободный художник» имел: теперь больше времени для отдыха. В 25 км от Сонцовки в с. Галицыновке проживала семья врача Альфреда Эрнестовича Реберга. И Реберг, и его жена Мария Иосифовна, их дочери Вера, Нина и Зина были частыми гостями семьи Прокофьевых. На протяжении многих лет семьи дружили...

«В дальнейшем с девочками установили товарищеские отношения без всякого оттенка ухаживания», - вспоминает Прокофьев.

Девочки вместе с родителями встречали у Прокофьевых Новый год, проводили праздники, учились ездить на велосипеде, фотографировались.

Прошли годы, и сестры Реберг - Вера, Нина и Зина стали уже барышнями. Они организовали поездку-экскурсию в Святогорский монастырь, расположенный в живописной местности на р. Северском Донце, где находился маленький курорт.

Сестры Реберг, веселая компания подруг и кузен настойчиво приглашали Прокофьева поехать в Святые Горы (Святогорск). Но вместо Святогорска С.С. Прокофьев поехал в Никополь.

 

 

Первый приезд в Никополь

Когда и сколько времени был в Никополе молодой композитор, мы узнаем из письма Сергея Прокофьева Вере Алперс, отправленного ей из Сонцовки 14 июля 1909 г.

«...Собирались они поехать в Святые Горы - большой монастырь, маленький курорт и удивительно красивая местность. Ехать должна большая компания, всякие кузены и подруги по железной дороге, и в экипажах, всего 125 верст.

Я был настоятельно приглашен, и из-за меня даже отложился отъезд.

И вдруг в самый решительный момент я получил письмо от Моролева, забыл обо всем и вместо Святых Гор очутился в Никополе. Там я пробыл неделю, только позавчера вернулся домой.

Что с тремя сестрами - право, не знаю.

В Никополе меня, оказывается, ждали чуть ли не полгорода - все шахматисты и музыканты. И в то, и в другое я наигрался до одурения, купался в Днепре, ездил на велосипеде и на пикники, был в цирке. Словом, сбавил в весе 3 фунта, теперь вернулся домой, пью гематоген.

Поздравляю Вас с Вашими 17-ю годами».

Таким образом мы узнаем, что первое пребывание С.С. Прокофьева в Никополе проходило где-то с 3-4 по 10-11 июля 1909 г.

 

 

Никопольский железодорожный вокзал, разрушенный гитлеровцами

Когда поезд остановился в Никополе, перед глазами Прокофьева предстал новый красивый вокзал с башенками и большими окнами. Сам Василий Митрофанович Моролев, одетый в праздничный костюм, поглаживая свои мопассановские усы, двинулся навстречу своему юному другу. Носильщик подхватил тяжелый чемодан Прокофьева, набитый нотами и партитурой его сочинений и произведений своих учителей, а также Скрябина, Вагнера, и понес вслед за Моролевым и Прокофьевым. Оба радостно смеялись, острили. Прокофьев, высокий, ярко выраженный блондин, с красивым цветом лица и живыми глазами, степенно шествовал рядом с Моролевым. Уложив чемодан, оба разместились в экипаже. Кучер на великолепных рысаках - выездном экипаже земского ветврача - с ветерком проскочил поле, отделяющее вокзал от местечка.

- Вот он, наш город победы - Никополь, - сказал Моролев, показывая С. Прокофьеву городок, расположенный внизу, где широкой дугой протекал Днепр и виднелись зеленые плавни, а на берегу золотые песчаные косы.

- Чудно! - подражая Моролеву, сказал Прокофьев. Вскоре подъехали к дому Успенских на Нагорной улице, где жили, Моролевы (теперь ул. Загребельного). На высоком крыльце, которого подпирали две красивые фигурные железные колонны, стояли сияющая Мария Ксенофонтовна, знавшая Прокофьева еще мальчиком, одетый в парадный костюм коммерц-советника со шпагой директор Коммерческого училища Г.П. Каченовский, (добродушное лицо его отражало довольство), рядом с ним - симпатичная Ольга Григорьевна, молодой санитарный врач Александр Иванович Пыжов (был сегодня без своего знаменитого брезентового плаща) вместе с женой. Его небольшая бородка напоминала чеховскую и делала его лицо интеллигентным и привлекательным. Все любезно приветствовали гостя.

- Дождались! Как мы рады, что вы приехали, Сергей Сергеевич, вот теперь мы проведем шахматный турнир, - сказал Каченовский.

- А я буду петь под вашу музыку, - сказала Ольга Григорьевна Каченовская.

- Сопрано Ольги Григорьевны очаровывает многих, - дополнил А.И. Пыжов.

Одетый в форменный костюм Тихон Васильевич Титенко - умница, гордость учителей Никополя, заведующий одной из лучших школ Никополя - школы Бабушкина, протянул Сергею крепкую руку и сказал:

- Очень рады видеть вас в нашем городе!

Приезд С. Прокофьева в Никополь.

Еще 1 июня 1909 г. С.Прокофьев писал Вере Алперс, что собирается поехать в Никополь, где его уже ждут. Через кружок Моролевых, куда входили Каченовские, Пыжовы, Титенко, знали о приезде Прокофьева учителя коммерческого училища, городских училищ и гимназий, а также члены Никопольской общественной библиотеки. Знали о его приезде сестры Успенские, Калдаевы, учащаяся молодежь. Поэтому строки письма С.С. Прокофьева, что «в Никополе меня, оказывается, ждали чуть ли не полгорода - все шахматисты к музыканты» - нужно понимать в буквальном смысле. Пунктуальный и дисциплинированный Сергей Прокофьев, как всегда, писал только правду.

 

«Купался в Днепре».

 

В Никополе возле Херсонского спуска стояло красивое с башенкой на высоких сваях деревянное строение «водной спасательной и лодочной станции» с купальней, которое арендовал богач Ерлашов.

Никополь. Вид на лодочную и спасательную станции, где купался С. Прокофьев. Фото 1912 г.

Интересна его история. Молодой и красивый шорник, сумевший влюбить в себя дочь богача Бабушкина, разбогатевшего на поставке скота для армии, Ерлашов женился на Бабушкиной, получил порядочное приданное и стал никопольским «рантье». На углу Херсонской и Преображенской улиц он рядом со своим небольшим домиком построил огромный длинный «склад сельскохозяйственных машин и орудий», покупал сеялки, бороны, плуги и другие орудия у капиталистов Каршевских, а потом перепродавал крестьянам, причем обычно по векселям с большими процентами.

 

Ерлашов арендовал городской сад, лодочную станцию, купальню на Днепре, первый открыл в Никополе кинематограф «Иллюзион», где демонстрировались первые в России кинокартины, в том, числе в 1909-1910 гг. «Оборона Севастополя» Ханжонкова.

 

 

Первый в Никополе кинематограф

 

Ерлашов любил карты, женщин и лошадей. О нем в Никополе поговаривали, что он у священника Т. Татарчевского, тоже любителя лошадей, выиграл в карты матушку на несколько дней.

 

Купальню Ерлашова обычно посещала интеллигентная публика, простой люд купался всюду по берегу Днепра, в гавани, на Никитинском Роге, на песчаном берегу Лапинки. Но самые красивые берега с чудесными песчаными косами были против Никополя на левом берегу Днепра на острове Орлове. Именно здесь в июне 1880 г. Репин и его ученик Серов сделали зарисовки «Плавни против Никополя», а на Никитинском Роге «Свиной проспект в Никополе».

 

 

Купальни Ерлашова. 1907 г.

 

Пикники в Никополе проводились обычно на берегу Днепра и в плавнях, где было много живописных уголков, обилие рыбы и дичи. Одним недостатком, надо признать, было обилие комаров. Проводилась и никопольская «кругосветка». Отдыхающие плыли на лодках вверх по Днепру до Новопавловской Лысой Горы, а потом по «Старику» - старому руслу Днепра спускались снова в Днепр и плыли к Никополю. Эта увлекательная «кругосветка» занимала 5-10 часов.

Не без требований ветеринарного врача В.М. Моролева постановлением губернского земского собрания от 11 января 1909 г. в Екатеринославском уезде (Никополь входил в Екатерикославский уезд, Екатеринослав был в это время губернским городом); были назначены ветеринарные фельдшера в Борисовке, Шолохове, Волосном, Криничках. На содержание скотолечебницы в с. Соленом отпускалось 146 руб., а в Никополе 200 руб. в год.

При объезде своих сел, ветврач В.М. Моролев мог взять с собой Сергея Прокофьева, сына агронома, и показать южную степь, побывать в с. Капуловке, где находилась могила кошевого атамана Ивана Сирко. В с. Покровском, где когда-то была Новая Запорожская Сечь, или повезти его на раскопанную И.Е. Забелиным знаменитую Чертомлыцкую могилу, которая находилась за селом Новониколаевкой, в 15-20 км от Никополя, а то и чуть дальше - к огромному царскому Нечаевскому кургану (Гегельной могиле), где у помещика Нечаева были собраны прекрасные произведения искусства и интересная библиотека. Приглашал Моролев Прокофьева и в ветлечебницу на прием больных животных.

В кружке В.М. Моролева были интересные рассказчики, знатоки истории города. Благодаря им Сергей Прокофьев основательно знакомился с Никополем. Побывал он с ними на Набережной, где на Днепре были водяные мельницы, и в гавани, отгороженной молом, в которой ремонтировали пароходы и дубы вольных матросов, был на грузовой и пассажирской пристанях, посетил Никопольскую общественную библиотеку. Компанией зашли в книжный магазин и библиотеку Е.М. Ямпольской, осмотрели богатые магазины Гусева и Тимофеевых. В подвале выпили пива с Никопольского пивоваренного завода Карла Штекеля, славившегося по всей Украине, любовались розами и деревьями городского сада, внизу которого протекал Днепр и открывалась величественная панорама днепровских просторов, посетили пятиглавую Свято-Покровскую церковь, где было много вещей запорожской старины: икона Покровы, чарки кошевого атамана Сирко, знаменитое двухпудовое евангелие, знамёна, хоругви, посуда, в том числе копии портретов основателей церкви братьев Шиянов, увековеченных Репиным в картине «Запорожцы».

Священник отец Краснокутский, хорошо знавший Моролева, охотно показывал достопримечательности Покровской церкви и жаловался, что всеми уважаемый Дмитрий Иванович Яворницкий хочет забрать их в Екатеринослав в музей Поля и что необходимо построить каменную часовню, где на случай пожара надо хранить эти реликвии.

«Ездил на велосипеде»...

Конечно, Василий Митрофанович напомнил Сергею Прокофьеву об их первом знакомстве в 1905 г., когда в Сонцовке они говорили об опере Римского-Корсакова и вместе пели «Гей, ты, Сад-Садко, пригожий молодец!».

Теперь в Никополе В.М. Моролев знакомил его с постановкой ветеринарно-врачебного дела на Никопольщине, рассказывал о своей скотолечебнице и возмущался, что губернское собрание 11 января 1909 г. ассигновало по-прежнему на весь Екатерикославский уезд для приобретения производителей - племенных быков - лишь 700 руб., рассказывал об искусственном осеменении животных. Потом по просьбе Моролева конюх вывел племенного жеребца, который был на выставке, и его долго осматривали.

Рядом с домом Успенских и строящейся ветеринарной лечебницей вокруг высокого кургана была расположена Ярмарочная площадь, где еженедельно собирался базар и четыре ярмарки в году. Тут было прекрасное место для велосипедных прогулок. (Здесь сейчас находится городской спортклуб «Электрометаллург» и центральная трибуна выстроена на кургане).

Никопольская ярмарка, снятая В.М. Моролевым с чердака ветлечебницы, вдали скифский курган. Фото 1910 г.

 

Возможно, здесь в Никополе зарождались мелодии к «Скифской сюите», которую Прокофьев напишет спустя пять лет.

«Был в цирке...».

В Никополе часто заезжали театральные труппы и всевозможные цирки. Никопольчане любили театр.

М.Л. Кропивницкий вспоминает, как его труппа в Александровске (Запорожье) «горела», пришлось уже есть сухари, а вот Никополь выручил, дали 9 спектаклей и несмотря на то, что три дня шел дождь, сборы были полные.

Старожилы и сейчас помнят свою «звезду цирка» - знаменитую женщину-богатыря Агафью Родионовну Завидную (1890-1935) весом 9 пудов 36 фунтов, которая выступала с оригинальными силовыми номерами: поднимала зубами стол, на котором сидел человек, на ее грудь ложили огромный камень и любители-молотобойцы разбивали его. А то ставили наковальню на ее грудь и тут же выковывали ухват. Она делала «мостик» и на нее клали помост, на который выходило более двух десятков человек. Она рвала подковы, делала карусель, где на куске рельса висело десяток зрителей. Говорят, что А.Р. Завидная была ученицей И.М. Поддубного - чемпиона мира по борьбе.

«Наигрался до одурения в шахматы...»

Прокофьев был крупным шахматистом, не зря же он свел свою партию вничью с чемпионом мира Э. Ласкером. К этому времени он четвертый год играл в шахматы с В.М. Моролевым по переписке.

Моролев привлекал к этой игре и своего соседа, директора Коммерческого училища Георгия Петровича Каченовского, который стал играть в шахматы с Прокофьевым тоже по переписке. В этот период в игру по переписке включился и учитель математики Н.В. Проскурнин.

Благодаря Прокофьеву Каченовский стал победителем (чемпионом) Всероссийского турнира по переписке в шахматы в 1911-1912 гг., а Проскурнин в 1911-1913 гг.

В Днепропетровском шахматном клубе по ул. Дзержинского теперь висят фотографии никопольских чемпионов (я бы сказал учеников С.С. Прокофьева - П.Б.). В Никополе был организован шахматный клуб. Стоит добавить, что Н.В. Проскурнин был депутатом первого Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Никополя, исполнял там обязанности заведующего финансовым отделом.

Василий Митрофанович и Мария Ксенофонтовна Моролевы делали все возможное, чтобы Сергей Прокофьев как можно больше отдыхал и веселился в Никополе. В их доме он занимал небольшой мезонин, куда вела деревянная лестница. Из окна мезонина открывался вид на Никополь, утопавший в зелени. С Херсонской горы и из окна Прокофьев видел Никитин Рог и Днепр с его плавнями и редкими пароходами, баржами и парусными дубами.

 

Великолепный рояль фирмы Ратке, выбранный Прокофьевым для Моролевых звучал в это время в Никополе с особенной силой и красотой. Его звуки были слышны на улице, во дворе Коммерческого училища и школе Бабушкина.

В.М. Моролев в январе 1946 г. вспоминал: «...Нечего и говорить, что его приезды были праздником для меня и всех моих знакомых никопольчан - любителей музыки. (А их у Моролева было много - П. Б.).

Сережу буквально осаждали просьбами исполнить по несколько раз привезенные им концерты, сонаты, которые он играл в консерватории. Он познакомил нас с новыми операми Римского-Корсакова - «Китежем», «Золотым петушком», играл нам и объяснял лейтмотивы «Кольца Нибелунгов» Вагнера.

Так как у меня были все четыре оперы этого цикла, он как-то сел и во всех разметил лейтмотивы.

Поразительно технически чисто и красиво он сыграл нам «Токкату» Шумана и скерцо а lа Russe Чайковского. Мы ему прямо надоедали каждый день, заставляя повторить их.

Нечего и говорить, что наряду с этим он играл массу своих вещей, из которых нам очень понравились «Наваждение», «Упрек» и др.

Я уже упоминал, что тот марш, который мне так понравился в Сонцовке, Сергей переделал, как он говорил, «немного» и издал с посвящением мне. Но, грешный человек, я говорил автору, что он его напрасно переделал, в первоначальной редакции он был гораздо лучше. Но что поделаешь, у композиторов, видимо, бывают такие заскоки, когда они вдруг набрасываются на свои; произведения с переделками, а то и совсем с уничтожением...».

Как говорится, комментарии излишни. Мы только добавим, что в первой редакции этого «моролевского» марша было такое посвящение: «Посвящается Василию Митрофановичу Моролеву».

Марш, посвященный В.М. Моролеву. Автограф

А впоследствии он вошел в ОР 12 в измененном виде и при издании Юргенсоном «Десять пьес для Ф-п» в 1914. Под названием Марш ОР 12 № 1 было напечатано: «Васюше Моролеву».

А на ранее изданной Первой Сонате для ф-п Юргенсоном значится: «Василию Митрофановичу Моролеву».

Мария Ксенофонтовна Моролева, так дополняет воспоминания мужа о первом приезде Прокофьева в Никополь: «И вот Сергей Сергеевич, наконец, приехал. Весть об этом облетела всех. В тот же вечер его музыку слушали все наши знакомые.

Нечего и говорить, что в Никополе никто не слыхал еще подобного исполнения труднейших вещей в семейной обстановке. Таких пианистов среди наших кружковцев не было. А когда потом Сергей Сергеевич начал играть еще свои произведения, то он окончательно покорил все общество.

После музыки обратились к шахматам.

Приезды к нам в Никополь Сергея Сергеевича, с его изумительной разносторонностью, юношеской очаровательной непосредственностью и отзывчивостью на все, что мало-мальски возвышалось над серой обывательщиной, вызывали каждый раз своего рода бурю в нашем кружке. Шахматисты (Каченовский и другие) долго обдумывали сыгранные с ним партии, а музыканты - о них и говорить нечего.

Вот он приезжает и привозит «Китеж», чудесный «Китеж» с его похвалой пустыне и «Сечей при Керженце». Опера проигрывается с начала до конца, с полным объяснением всех музыкальных тем в пении и оркестре.

А вот и опять лето, опять приезд Сережи. Он привозит «Золотого петушка» с Шамаханской царицей, Звездочетом и царем Додоном. И опять подробное объяснение сказки-сатиры.

Все это играется с такой фразировкой, что делается близким и понятным...».

О его первом пребывании в Никополе рассказывают и фотографии, сделанные, как пишет дочь В.М. Моролева Наталья Васильевна, самим отцом во всех случаях. На первой фотографии восемнадцатилетний Сергей Прокофьев снят в кепи и в форменном кителе с высоким воротником возле кирпичной стены крыльца с узенькими окнами.

С. Прокофьев на крыльце дома Успенских по Нагорной улице. Фото 1909 г.

Вторая фотография запечатлела Прокофьева в том же кителе, сидящим за роялем. На пюпитре стоит опера Рихарда Вагнера «Валькирия». Василий Митрофанович с бородкой, В пенсне облокотился на рояль, внимательно слушает музыку. С правой стороны рукой Моролева написано «Сережа Прокофьев у меня в гостях в Никополе играет «Валькирию» Вагнера». Хорошо видно стену, оклеенную обоями, и окно, закрытое внутренними ставнями.

На третьей фотографии - сидящие за шахматным столиком Прокофьев, и Моролев, играющие в шахматы. Василий Митрофанович делает ход, а Сергей Прокофьев записывает какой-то ход. Игра происходит на веранде, куда проникает яркий луч света, на заднем плане открытая дверь в комнату (столовую) со столом, покрытым скатертью и висячей лампой над ним. Видно и закрытое ставней окно. На оригинале рукой Прокофьева написано: «Я и Моролев играем в шахматы у Моролева в Никополе. Снято в 1909 г.».

 

С.С. Прокофьев и В.М. Моролев за шахматами на веранде дома. Никополь 1909 г.

 

Быстро пролетела эта неделя с прогулками, пикниками, камерными концертами, игрой в шахматы и действительно Сергей Прокофьев потерял три фунта веса и потом прислал из Петербурга Моролеву свою фотографию с шутливой надписью: «В.М. Моролеву от его несчастной жертвы, замученной им».

Видимо, к этому времени относится и открытка И.Е. Репина «М.И. Глинка в период сочинения Руслана», где написано: «ЕВБ Василию Митрофановичу Моролеву. Никополь, Нагорная ул. Привет с Никопольского вокзала! Жду поезд... СП Суббота 3 1/2 ч. дня».

Три однокопеечные марки погашены почтовой печатью два раза, по овалу читается «Долгинцево, Волноваха».

Тепло проводили никопольчане Сергея Прокофьева в Сонцовку, попросив его приехать в следующем году.

Открытка «Привет с Никопольского вокзала».
На лицевой стороне картина И.Е. Репина «М.И. Глинка в период сочинения Руслана». 1910 г.

 

 

«Моролевская соната»

 

Вернувшись из Никополя в Сонцовку, Сергей Прокофьев много творчески работает и играет. «Сижу в Сонцовке» и «творю» симфониетту. Состоит из пяти небольших частей для небольшого оркестра. Всего около 130 страниц партитуры. Скоро надеюсь кончить и, может, ее исполнят в Воронеже», - пишет он своему первому учителю и наставнику Р.М. Глиэру 19 июля 1909 года.

В письме Вере Алперс от 26 июля 1909 г. Прокофьев сообщает, что в связи с отъездом А.И. Канкаровича из Воронежа исполнение симфониетты отменяется, и что он собирается поехать в Ессентуки, где уже две недели находится его мать Мария Григорьевна и лечит свой ревматизм. В этом письме есть упоминание о недавнем пребывании в Никополе и о тех напряженных днях игры на рояле и в шахматы: «Свои потерянные три фунта я с божией милостью нагулял, теперь, вероятно, спущу их опять!..».

Как всегда, идет переписка с чудным другом Сергея Прокофьева Николаем Яковичем Мясковским, который старше Прокофьева на десять лет. «Ненаглядный Колечка», «Дорогой Коля» делает глубокий и обстоятельный критический разбор еще незавершенной симфониетты С. Прокофьева. Они никогда не обижались друг на друга, как бы сурова и колюча не была взаимная критика.

В письме к Н.Я. Мясковскому от 31 июля 1909 г. из Сонцовки Сергей Прокофьев писал: «Дорогой Коля. Был крайне обласкан Вашей похвалой симфоньетточке. Когда Вы бестактно-искренне изругали мою бедную интермеццю... Недавно откопал сонату № 2 (f-moll). Соната очень мила. Я ее перерабатываю и осенью покажу Ляде»... (Лядову - П.Б.) Прощайте, завтра уезжаю дней на 10 в Ессентуки, где моя маменька лечит свой ревматизм».

Из этого письма мы узнаем, что, побывав в Никополе у Моролева, где, безусловно, игралась «Моролевская соната», подаренная и посвященная Василию Митрофановичу, он теперь ее перерабатывает.

Примечательно, что, вернувшись с Кавказа, Прокофьев уже 24 августа 1909 г. из Сонцовки пишет Н.Я. Мясковскому в Петербург: «Заканчиваю переделку первой части ефимольной сонаты. Получается великолепная соната, которую я даже думаю пустить по миру под опусом 1...».

Речь идет об одночастной сонате (f-moll) для фортепиано (по консерваторскому счету № 2), которую он посвятил В.М. Моролеву в 1907 г. и переработал ее в 1909 г., сделав ее не из трех частей, а только из одной первой. Она издана в 1911 г. Юргенсоном как Первая соната ОР 1 с посвящением В.М. Моролеву. С.С. Прокофьев так и называл ее «Моролевской». Свое обещание Моролеву и Мясковскому Прокофьев выполнил - увековечил никопольского ветврача Первой Сонатой ОР 1 или как ее называют «Моролевской».

В Сонцовке Сергей Прокофьев много играет Рахманинова, Скрябина, Метнера, учит фуги и марши Мендельсона: и Метнера для уроков у строгой пианистки А.Н. Есиповой и беспокоится о начале занятий в консерватории.

Проездом на занятия в Петербург Сергей Прокофьев 19 сентября 1909 г. встретился в Москве с Р.М. Глиэром„ своим первым учителем и наставником, показал ему свои фортепианные пьесы, симфониетту, говорил о продвижении своих произведений в печать и на концертную эстраду, вел переговоры и переписку с организаторами московских «Вечеров современной музыки», которые организовываются в 1909 году.

 

Открытка в Никополь

29 ноября 1909 г. Прокофьев посылает в Никополь В.М. Моролеву открытку с ответом на шахматные ходы и пишет: «Рахманиновский концерт № 2, c-moll начинается аккордами, а затем широкая тема do-re-do. Очень красивый и известный концерт. Что касается Скрябина, который в настоящее время увлек решительно весь музыкальный мир, то едва ли стану снова тебе его втолковывать... Шахматы я тебе вышлю на днях. В январе собираюсь в Москву, где на концертах пойдут мои сочинения, в том числе твоя эфмольная соната. (Первая соната ОР 1 с посвящением В.М. Моролеву - П.Б).

Передай, пожалуйста, поклон многоуважаемой Марии Ксенофонтовне. Очень недурна штучка «Тамбурин» Рамо - Годовского, можешь купить, тебе понравится.

Твой С. Пркфв.».

Опять здесь вспоминается «Моролевская» соната.

В 1909 г. была закончена симфониетта и посвящена Н.Н. Черепнину.

В начале 1910-х годов Прокофьев завоевал в консерватории репутацию одного из лучших учеников Есиповой.

В 1910 г. были написаны две симфонические поэмы, симфонические картины «Сны» и «Осеннее», музыка к двум стихотворениям К.Д. Бальмонта для женского хора и оркестра ОР 7 «Белый Лебедь», «Волна».

 

 

Болезнь отца

В конце весны и начале лета С.С. Прокофьев живет преимущественно в дачном городе Териоки на вилле своего товарища по консерватории Бориса Степановича Захарова (1887-1942). Сергей, несмотря на тревогу за здоровье отца, успешно сдает экзамен. Иногда ездит на концерты, в июне 1910 г. заканчивает свою симфоническую картину «Сны», посвященную «Автору, начавшему «Мечтами», то есть А.Н. Скрябину.

В Никополе тоже беспокоились о состоянии здоровья Сергея Алексеевича Прокофьева, которому сделали уже вторую операцию. 

 

 

Письмо в Никополь

 

1 июля 1910 г. С.С. Прокофьев пишет в Никополь В.М. Моролеву: «Дорогой человек, спасибо тебе за сочувствие и за то, что скоро ответил. Папино здоровье пока не улучшается и никаких перемен нет. Что касается меня, то я живу частью в городе, частью в Териоках у товарища в прекрасной вилле на берегу моря. Меня в высокой степени радует твоя симпатия к «Божественной поэме». Это действительно изумительная вещь. Как-нибудь я сообщу тебе ее программу. А зимой я занимался перекладыванием ее в 2 руки и переложил всю первую часть. (Показывал автору). Относительно остальной программы следует разбор: «Салтан» и «Петушок» хорошие оперы, но не лучшие. У Римского-Корсакова (лучшие: «Снегурочка», «Китеж», «Садко» и «Кащей Бессмертный»), «Сельскую четь» я не знаю, но едва ли она моего романа.

В 3-й симфонии Шумана, так называемой «Рейнской», я обожаю первую часть, которую надо играть с необыкновенно светлым и ярким порывом. Очень хороша у Шумана также 1-я симфония. Если захочешь еще знакомиться с какими-нибудь четырехручными переложениями оркестровых вещей, то рекомендую купить «Фауст-увертюру» Вагнера и увертюру «Ромео и Джульетта» Чайковского. Это два гениальных произведения.

2-й концерт Рахманинова - один из самых модных теперешних концертов; я, право, не знаю, почему он тебе не по нраву. Может, ты опять купил без партии второго рояля, изображающего оркестр? Таких изданий покупать нельзя, ибо там только половина музыки.

У Рахманинова во время арпеджио в оркестре идет широкая тема. Если захочешь, еще какой-нибудь концерт, то покупай Сен-Санса № 2; очень приятный и изящный, я теперь учу его.

В балладе Грига много интересной музыки, но в общем она бесформенна и пестра. Вот тебе рецензия на всю твою программу.

Шахматы поедут завтра. Доску пошлю картонную...

По роялю учусь у Есиповой, - самого знаменитого профессора, если не в Европе, то в России.

Это письмо не только рассказывает о музыкальных вкусах С.С. Прокофьева того времени и о его высокой музыкальной культуре, вместе с тем оно служит учебным наставлением никопольчанам - любителям музыки в лице В.М. Моролева. Это письмо должно и сейчас стать настольной книгой любого музыканта в наши дни.

 

 

Смерть отца

23 июля 1910 г. скончался от рака отец композитора Сергей Алексеевич Прокофьев и был похоронен 27 июля.

30 июля Прокофьев еще раз заглянул в Териоки и 1 августа 1910 г. выехал из Петербурга в Сонцсвку, чтобы произвести передачу земельного владения и прочих дел помещика Сонцова, в имении которого отец был управляющим. Перед отъездом в Сонцовку 31 июля 1910 г., Прокофьев написал трогательное письмо Вере Алперс: «Дорогая Верочка, шлю Вам последний привет из Петербурга. Вследствие кончины моего отца покидаю Север и завтра уезжаю в Екатеринославскую губернию. Пишите мне почаще и побольше. Я Вам буду, очень благодарен за это. Привет всем Вашим. Искренне преданный Вам Прокофьев».

В Сонцовку приходит письмо от Н.Я. Мясковского, который пишет: «Вы знаете, что я Вас всей душой люблю и потому мне нет смысла говорить о моем сочувствии в Вашем горе...». Он тоже ищет возможность исполнения симфонической картины «Сны» Прокофьева и интересуется, как он работает над концертом для фортепиано с оркестром.

19 августа 1910 г. из Сонцовки Прокофьев сообщает Мясковскому, что «...на днях намерен окончить и послать Вам партитуру новой моей пьесы величиной со «Сны», но с более скромной партитурой («Осеннее»). Уж не знаю, поправится ли Вам она или нет, но только сама по себе она такова, что не имеет претензии кому-либо нравиться. Названия ей еще пока не совсем придумано. Что скажете Вы?.. Очень рад, что Вы кончили с квартетами и приметесь за оркестровую музыку...

1 сентября уеду на Кавказ (адрес: Сухуми, дача Смецких). Но Вы мне постарайтесь написать еще сюда, а уж рецензию на «штуку» шлите туда...».

Следует отметить, что симфонический эскиз для малого оркестра «Осеннее» задумчивого порядка более мрачный, чем симфоническая картинка «Сны».

Вся эта мрачность шла от гнетущего настроения, вызванного смертью отца и от некоторых рахманиновских произведений. Поэтому «Осеннее» переделывалось несколько раз.

Заканчивались все формальности передачи владения помещика Сонцова.

1 сентября 1910 г., как писал Прокофьев Мясковскому, он уедет в Сухуми, но перед этим неожиданно пришлось второй раз побывать в Никополе.

  

У разі використання матеріалів цього сайту активне посилання на сайт обов'язкове