Тороп С.О.
Біолог, краєзнавець
м. Нікополь, Україна
Біографія

Матеріал надано в авторській редакції

Последний романтик степи

(Борис Николаевич Мозолевский)

Сегодня мало кто знает, что осуществить раскопки Толстой Могилы и найти знаменитую пектораль мог другой, более именитый на то время ученый, однако именитые по разным причинам от исследования этого кургана отказались. Он словно бы должен был прославить молодого археолога, кстати, на момент находки пекторали даже не являвшегося штатным сотрудником Института археологии Академии наук УССР. В штат руководитель Орджоникидзевской экспедиции Борис Мозолевский был зачислен уже после этого события, причем задним числом. День 21 июня 1971 года, когда члены экспедиции приступили к расчистке дна главной могилы, находившегося на глубине 8,5 м от нулевого уровня, надолго запомнил весь научный мир.

А вот как спустя время вспоминал о находке пекторали в книге «Скіфський степ» сам Борис Николаевич:

«Я знайшов її, розчищаючи долівку підземелля 21 червня о 14 годині 30 хвилин. Моя фантазія виявилася занадто убогою, щоб уявити собі щось подібне до розкопок. І я впевнений, що не тільки моя. Тепер, коли все позаду, легше повірити в містику, ніж у те, що грабіжники справді могли недогледіти такий скарб: варто їм було лише простягти руку ще на десять сантиметрів – і пектораль для людства була б назавжди втрачена. Часто мене запитують, що я відчув, коли було знайдено пектораль? Втому. Розуміння колосальної знахідки, радість побачення з нею, здивування тим, що вона трапилася мені, а не будь-кому іншому з багатьох поколінь моїх попередників – усе це прийшло, точніше, поступово приходило потім, а відразу після відкриття я відчув величезну втому. Далося взнаки напруження останніх місяців, коли з вірою і без віри в те, що велике-велике й дуже блискуче з’явиться доводилося працювати, тримаючи себе в руках із останніх сил. І коли воно таки з’явилося автоматично включилася підсвідомість: заспокойся, вже сталося, це – пік, ти не брехун, тепер на хвилину можна й розслабитися. На інші почуття енергії бракувало…»

Ныне парадное нагрудное украшение скифского царя весом 1 кг 145 г, диаметром 30, 6 см, изготовленное из золота 958 пробы хранится в Киевском музее исторических драгоценностей. Оно по праву стало символом древней истории Украины и до настоящего времени остается наиболее ценным ювелирным произведением искусства скифской эпохи, обнаруженным в курганах Степной Евразии. О ценности и значимости находки пекторали за 45 лет написано немало статей, книг, научных статей, сняты документальные фильмы. Раскопки кургана Толстая Могила, осуществленные экспедицией под руководством Б.Н. Мозолевского, открыли новую страницу в изучении истории Великой Скифии. Редкий исследователь, занятый написанием работы, посвященной скифам и скифской культуре, обходится без упоминаний о них и ссылок на их результаты.

Помимо находок обложенного золотом меча, золотых украшений нагайки и пекторали, исследования Толстой Могилы принесли еще немало важных находок и открытий, пусть даже не столь ярких на их фоне, но, без сомнения, имевших большое значение для научного мира. По служившим остатками поминальной тризны костям животных (коней, диких кабанов и оленя), обнаруженных в окружавшем курган глубоком рове и отчетливо сгруппированных в 11 скоплений, что могло соответствовать количеству родоплеменных коллективов или номов (областей), палеозоологом В.И. Бибиковой с учетом их веса и этнографических данных, было установлено, что в поминальной тризне могло участвовать от 2500 до 3000 человек.

Это в свою очередь помогло Борису Мозолевскому установить (с учетом сообщений греческого историка Геродота), что приблизительно такое же количество человек принимало участие в сооружении кургана Толстая Могила, объем которого составлял приблизительно 12000 м?. Было также установлено, что землю для его строительства транспортировали на возах из заплавы реки Соленой, расположенной в 5 км. Произведя вычисления, взяв за основу возможности одного работника с возом (две ходки в день по полкубометра земли), Борис Мозолевский установил, что в IV веке до н.э. скифы сооружали восьмиметровый курган Толстая Могила от 4 до 8 дней.

Для сравнения – в конце XX века с использованием самой современной техники на срытие кургана ушло около одного месяца. Не меньше открытий принесло и исследование женского погребения знатной скифской женщины (вполне вероятно, царицы). Чего только стоило обнаружение здесь обломков прозрачной стеклянной посуды IV века до н.э.! До исследования кургана Толстая Могила считалось, что прозрачное стекло на территории Северного Причерноморья и Украины впервые появилось как минимум на 200 лет позже – во II-I веках до н.э. Обнаружение целого косметического набора, состоявшего из румян и белила, позволило многое узнать о косметике скифских женщин. По расположению нашивных золотых пластин, бляшек, височных золотых колец, золотых браслетов и т.д. на теле погребенной Борисом Мозолевским была сделана реконструкция ритуального головного убора (калафа), одежды и обуви знатной скифянки, подробное описание которых содержится в книге «Товста Могила» - фундаментальном труде известного ученого, вышедшем в киевском издательстве «Наукова думка» в 1979 году.

На основании описаний Бориса Мозолевского художниками Л. Клочко и П. Корниенко была выполнена серия реконструкций костюмов скифской эпохи. Помимо золотой пекторали к шедеврам Толстой Могилы следует отнести и литую золотую гривну весом 478,5 г, украшавшую шею знатной скифянки. На ней помещены 14 фигурок львов, которые охотятся на безрогого оленя. Однако главной находкой Толстой Могилы все же является массивная золотая пектораль, украшавшая шею скифского царя и служившая символом его военной и духовной власти. Как известно, у народов Северного Причерноморья царь выполнял с давних времен еще и функцию главного (верховного) жреца.

Стоит сказать, что лишь одной трактовке изображений на пекторали из Толстой Могилы посвящено уже несколько десятков солидных научных работ. По мнению ученых, изображения на пекторали являются наглядной иллюстрацией представлений скифов о структуре окружавшего их мира и космоса. Три яруса пекторали символизируют три основных мира: нижний ярус с изображениями сцен терзания животных – мир подземный или мир страданий; средний ярус с изображениями стеблей вьющихся растений и птиц – мир земной или мир проявленный, реальный; верхний ярус с изображениями занятых мирным трудом скифов и домашних животных с молодняком – мир небесный или идеальный, мир божественных первопредков. По мнению Бориса Мозолевского и многих других ученых, пектораль из Толстой Могилы является новогодним символом, а на ее верхнем ярусе изображены скифы, заканчивающие последние приготовления к этому празднику.

Как известно, начало нового года и начало нового жизненного цикла скифы отмечали 22 марта – в день весеннего равноденствия. На время года, запечатленное на верхнем ярусе пекторали, отчетливо указывают и фигурки домашних животных с приплодом, появление которого обычно приходится у них как раз на середину – конец марта. В заключении следует отметить, что Толстая Могила в настоящее время является самым богатым из всех известных и исследованных скифских курганов. Общий вес золотых изделий, найденных в нем, составляет четыре с половиной килограмма, что намного превышает вес золота, найденного в самом богатом до того кургане – Куль-Обе. Кроме того, наряд молодой скифской женщины из Толстой Могилы – самый богатый из когда-либо открытых в скифских царских курганах.

Свою статью, посвященную Борису Мозолевскому, я озаглавил «Последний романтик степи» вовсе неспроста. Борис Николаевич любил и умел чувствовать степь как никто другой. Она была для него родной стихией, огромным и не знавшим конца и края миром, который наполнял его новыми силами, завораживал, приковывал и, казалось, надолго не хотел отпускать. И он всей душой искренне воспевал его в своих стихах, и, казалось бы, совсем не имеющих ничего общего с творческим порывом души и романтикой научно-популярных произведениях. Процитирую лишь отрывок из научно-популярной книги «Скіфський степ», на страницах которой причудливо соединились и переплелись между собой все три дара, которыми обладал Борис Мозолевский – дар археолога, дар поэта и дар писателя:

«А ніч уже щедро розкошувала над степом. Небо висіялося мириадами теплих зірок, малахітова темрява огорнула кургани. І коли на сході зажеврів і почав виростати, мов з-під землі, мідно-червоний окраєць місяця, степ ніби здригнувся і занімів, оглушений цвіркуновими хорами. Тоді десь далеко в степу визріла і почала підноситися над світом несмілива дівоча пісня. Тихо потріскував жар у вогнищі, місяць підіймався все вище, нічна птиця, прошелестівши тирсою, затріпотіла крильми над Страшною Могилою і зникла в пітьми. Я лежав, заклавши під голову руки і линув у далекі-далекі свої світи. Мрія снувалася за мрією, думка набігала на думку, і не було їм ні краю, ні берегів, бо чого тільки не передумаєш місячної серпневої ночі в степу над розкритою, ніби рана, Могилою».

Мне кажется, что если бы Борис Николаевич, помимо упомянутых выше талантов, обладал бы еще и талантом художника, то он, вне всякого сомнения, до конца своей жизни оставался бы верен одной теме, изображая на своих полотнах степь и курганы. Подобно тому, как Шишкин изображал лес, а Айвазовский море и корабли. А о том, насколько выразительными, насыщенными светом, цветами и оттенками могли бы быть художественные работы Мозолевского, можно судить по его стихам:

Відгуло, відпалало нестерпно,
Тільки золото сонцем сія.
Сизим свистом над синім степом
Славить вітер скіфське ім’я.

Люди, близко знавшие Бориса Мозолевского, не могут судить о том, насколько хорошо он разбирался в степных растениях, однако в стихах и прозе Бориса Мозолевского не сложно не заметить упоминания названий не менее двух десятков степных трав. Как широко распространенных, так и ставших в наши дни очень редкими. Столь же часто упоминаются в его произведениях степные животные и птицы. По рассказам никопольского художника и преподавателя Татьяны Дробот, более десяти лет сотрудничавшей с Орджоникидзевской экспедицией, Борис Николаевич мог часами рассказывать о диких степных лошадях (тарпанах), о том, какими быстрыми, выносливыми и свободолюбивыми они были. Под впечатлением от этих рассказов она стала рисовать на стенах вагончиков, в которых жили члены экспедиции в лагере на реке Базавлук, мчащийся по прибрежным ковыльным степям табун тарпанов. Грифоны и сцены терзания украсили их гораздо позднее…

Был и еще один персонаж, который сыграл в «приобщении» Бориса Мозолевского к археологии большую роль – таинственная скифская женщина, жившая в IV веке до н.э. Встреча с ней произошла в памятном для него 1964 году, во время первых в его жизни раскопок одного из погребений в кургане группы Страшной Могилы. Как потом отмечал подробно описавший ее в своей книге «Скифская степь» известный археолог и поэт: «Алексей Иванович Тереножкин загадал могилу на мое счастье…» И в самом деле, мало кто из участников Орджоникидзевской экспедиции мог предположить, что находки в кургане № 4, имевшем высоту всего 2,5 м и казавшемся на фоне величественной Страшной Могилы всего лишь невзрачной насыпью, окажутся столь значительными. Тем более, что могила № 1(основная) оказалась под чистую разграбленной.

Проникшие в катакомбу через входную яму еще в давние времена грабители полностью разрушили погребение. В могиле остались только отдельные кости человеческого скелета. Однако приступившие к исследованию могилы № 2 неутомимые археологи были вознаграждены сполна, ибо она по всем признакам выглядела нетронутой. По воспоминаниям Бориса Мозолевского, скелет был целым, словно выкопанным только вчера. Расчищать его ученые начали ближе к полуночи. В гробнице были похоронены знатный скиф неимоверно высокого роста (около 1 м 90 см), вероятно, царский дружинник, а также его молодая жена. Как образно отметил Борис Николаевич, скифский мужчина имел широкие плечи, как «у ломовика», а его шея «напоминала дымоход». На его фоне молодая скифянка смотрелась хрупкой и тонкой.

Обладавшие недюжинной фантазией участники раскопок дали погребенным собственные имена. Знатного скифа, по вполне понятным причинам, нарекли Волкодавом, а скифянку – Опией. Последние имя само собой вдруг откуда-то всплыло в памяти «последнего романтика степи». Погребальный инвентарь Волкодава состоял из длинного («штурмового») копья (3,1 м), двух дротиков (2,2 м и 2,3 м), железного боевого топора, боевого пояса из 115 серебряных с позолотой пластин, колчанного набора из 185 стрел с бронзовыми наконечниками. Около шейных позвонков великана лежал бронзовый наконечник стрелы, от которой он, возможно, погиб. От головного убора Опии сохранились две золотые бляшки с изображением головы Горгоны и пара серебряных подвесных серег с золотыми подвесками, от ожерелья – одна янтарная и несколько крупных фаянсовых бусин, мелкие золотые бляшки, от платья – множество мелких золотых пуговок, богатые наборы из золотых серебряных бляшек, пастовых бус, электровых подвесок, служивших, скорее всего, украшениями его широких обшлагов. На левой руке скифянки был один золотой перстень, на правой – два.

Справа от черепа Опии лежали бронзовое зеркало и черный камешек-амулет. И хотя ее наряд оказался далеко не самым богатым, находившийся в погребении вместе с археологами старый шахтер Роман Горовенко вдруг воскликнул: «Чистое золото!». Далее, как описывает известный археолог, он выглянул из погребения и был буквально ослеплен лучами яркого солнца – увлекшись раскопками, ученые даже не заметили, как наступил день. И тут, словно наяву, ему привиделась скифская погребальная процессия, четверка скифских коней и высокий воз, на котором везли тело Волкодава…

А следующей ночью, когда Борис Мозолевский остался ночевать возле кургана, ему явилась Опия:

«Я сидів на соломі, скинутій вчора на схилі могили, і вдивлявся у зоряну далеч. Срібний місяць уповні знову висів над Страшною Могилою, і світло його видавалась таким яскравим, що можна було розрізнити окремі стебла тирси й пирію під Могилою. Опія йшла легкою ходою, простягши до мене тремтливі руки. Довге чорне її вбрання розмережували золоті оздоби, широкі рукава вільно спадали з рук. Мармурове обличчя дівчини було осяяне голубим мерехтінням зірок, золоті блискітки яскраво спалахували під місяцем на траурному покривалі. Холодний піт побіг у мене за коміром. Я хотів закричати, але голосу, як уві сні, не було. Очі Опії світилися невимовною тугою…»

Между молодым исследователем и скифской женщиной, жившей 2400 лет назад, произошел разговор о смысле жизни и бытия…В дальнейшей жизни Бориса Мозолевского было немало раскопанных курганов, слава исследователя Толстой Могилы и находка знаменитой пекторали, но почему-то именно раскопки скромного кургана № 4 в группе Страшной Могилы, Опия и Волкодав оставили в его памяти особый след. Только лишь потому, что это были первые в его жизни раскопки и по существу первое соприкосновение со скифским миром? Произошла ли его встреча с таинственной Опией, столь ярко описанная им в научно-популярной книге «Скифская степь», вышедшей в издательстве «Наукова думка» в 1983 году, в действительности?

Все, кто хорошо помнит советские времена, не станет отрицать, что к всевозможной мистике и чертовщине, «голосам из прошлого» и «знакам судьбы» тогда относились крайне отрицательно. Особенно в официальных научных книгах! Или, может быть, Борис Мозолевский решил использовать описание своей встречи со скифянкой в качестве своеобразного литературного приема? Стоит отметить, что он был не только замечательным поэтом, но и великолепным рассказчиком. Когда вышла в свет и практически сразу же появилась в библиотеках Никополя книга «Скифская степь», мне шел четырнадцатый год. Я был одним из первых читателей библиотеки, который прочел ее. От корки до корки, причем несколько раз! Сцена «приобщения» к археологии и встречи ученого с Опией показалась мне более чем реалистичной. Я попросту поверил в нее, хотя к тому времени уже твердо был убежден, что волшебство возможно лишь в сказках. Стоит ли говорить о том, какое впечатление произвела книга известного ученого и поэта на мое подростковое сознание. После нее не «заболеть» археологией, скифами и Мозолевским было попросту невозможно.

Все, кому доводилось общаться и работать в экспедиции с Борисом Николаевичем, в один голос уверяют, что к мистике он относился крайне отрицательно, в сверхъестественные силы и приметы не верил. И в то же время исключительно все согласны с утверждением о том, что каким-то необъяснимым «чутьем» на курганы известный ученый обладал. И не только на курганы, но и на тайники в скифских погребениях! В 1968-1970 годах в зону строительства Северорогачицкой оросительной системы на левом берегу Днепра попало большое количество курганов, в связи с чем была создана археологическая экспедиция, которую сначала возглавлял Алексей Тереножкин, а затем киевский археолог Василий Бидзиля. Борис Мозолевский работал заместителем начальника этой экспедиции. Буквально с первого дня раскопок курганного поля, состоявшего из почти 50 скифских курганов, его взгляд привлек величественный курган Гайманова Могила высотой 8 м.

Он словно бы «приковал» к себе исследователя и не давал ему покоя. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что в этом кургане должны быть значительные находки. И хотя начальство строго наказывало не трогать больших курганов, Мозолевский упорно настаивал на раскопках Гаймановой Могилы. Некоторые участники экспедиции откровенно посмеивались над «пророчествами» молодого ученого, однако руководство, в конце концов, решило пойти ему на встречу. И вера в Гайманову Могилу не подвела Бориса Николаевича! В кургане были, действительно, обнаружены ценные изделия скифской эпохи из золота и серебра. Примечательно, что не обнаруженный грабителями тайник (они все же побывали в погребении) нашли чисто случайно, когда многие участники экспедиции уже разуверились найти «еще что-то ценное» и расчищать могилу остались только Борис Мозолевский и опытный старый археолог Алексей Тереножкин.

Борис Николаевич снова по какому-то наитию подошел именно к тому месту, где вскоре под его ножом показалось отверстие, оказавшееся тайником. Из него извлекли золотые пластинки от посуды, обложенные серебром и золотом ритоны с широкими и щедро орнаментованными раструбами, кубки, килики, серебряную с позолотой чашу с изображением сцены из жизни скифов. Как раз в этот день в лагере экспедиции побывал кинооператор Украинской студии документальных и хроникальных фильмов, заснявший (впервые в истории!) весь процесс расчистки скифского тайника. Даже сегодня, спустя 45 лет, они остаются уникальными и бесценными, ибо, как отмечал Борис Мозолевский: «Перед камерой никто не играл…»

И в случае с Толстой Могилой ситуация складывалась именно так, что этот курган должен был покориться только Борису Мозолевскому и никому другому. Словно бы сами скифы «полюбили», «заприметили» и выделили из многих скромного и трудолюбивого молодого человека, почти до 30 лет даже не мечтавшего связать свою жизнь с археологией. Они словно бы постепенно готовили его к главной находке, для которой он был предназначен. Шаг за шагом Борис Николаевич шел к главной находке всей своей жизни – к золотой скифской пекторали. Приобретая опыт на раскопках менее высоких курганов, учась на своих и чужих ошибках, осознавая и все ближе подходя к пониманию самой сущности скифов и их мировоззрения.

Еще в 1970 году, раскапывая курган Хомина Могила, Борис Николаевич «заприметил» скифский курган, в котором ровно через год ему суждено будет найти символ власти скифского царя, прославивший его и Никопольщину на весь мир. Впрочем, и Хомина Могила не обошлась без сенсаций. Чего стояла одна только золотая фигурка кабана, обнаруженная далеко не в самом «перспективном», по мнению многих археологов, и, к тому же, как оказалось, разграбленном кургане! После этих раскопок между Б.Н. Мозолевским и директором Орджоникидзевского тока Г.Л. Середой состоялся разговор, во многом решивший судьбу Толстой Могилы. Как вспоминал в последствии Борис Николаевич, осматривая последние находки Середа высказал мысль о том, что кабанчик это хорошо, но вот бы найти золотую скифскую чашу, явно намекая на чашу, недавно обнаруженную в кургане Гайманова Могила. Тогда-то Мозолевский и указал ему в сторону стоявшего недалеко от дороги, более чем восьмиметрового кургана, в свою очередь намекнув, что рассчитывать на подобные находки можно в курганах такой высоты. В тот же день Середа и Мозолевский побывали на Толстой Могиле. Предстоящие раскопки обещали быть не из легких и далеко не из дешевых…

На нашому сайті Ви можете дізнатися більше про історію Нікопольщини:

• Історія Нікопольщини